В работах, посвященных внешней политике кайзеровской империи, заметно определенное преувеличение степени ее агрессивности, что обосновывалось ленинской теорией империализма, согласно которой Германия неизбежно должна была развязать войну за передел мира. Началось это преувеличение еще с первой крупной монографии по данной проблеме - книги А. С. Ерусалимского, тщательного (хотя ав­тор не использовал немецкие неопубликованные архивные документы) исследования германской внешней политики в последние годы XIX века[1]. В богатейшей мозаике отдельных и противоречивых событий автор разглядел неожиданные переплетения континентальных и колониалистских линий немецкого внешнеполитического курса, руководи­тели которого зачастую не предвидели совершенно неожиданных пос­ледствий такой политики и увязали в паутине созданных ими же са­мими, но затем вышедших из-под их контроля, обстоятельств. Было ли это результатом только объективного хода истории, или же объ­яснялось в какой-то мере недальновидностью имперского руководст­ва и отсутствием такого выдающегося мастера дипломатии, каким являлся Бисмарк?

Решить эту проблему А. С. Ерусалимский попытался в последней, оставшейся незаконченной книге о Бисмарке[2]. В ней выявлены заро­дыши мировой политики Германии в недрах еще европейского, оста­вавшегося в целом континентальным, внешнего курса канцлера. Ос­ветив взаимоотношения Бисмарка и одного из руководителей геншта­ба Вальдерзее, автор затронул проблему возрастания роли милитаризма во всей системе рейха и показал, что хотя Бисмарк всегда опирался на учет реальной расстановки сил в Европе и противодей­ствовал воинственному пылу "полубогов" из генерального штаба, его политика, основанная на перманентном использовании военных угроз, не могла не привести к переходу инициативы в руки военщи­ны. Вместе с тем автор был весьма далек от того, чтобы рассматри­вать германский милитаризм лишь в национальном ракурсе, вне пря­мой связи с питавшей его общеевропейской реакцией.

По-новому осмыслить роль и место Бисмарка в немецкой и евро­пейской истории попытался В. В. Чубинский в первой в нашей науке его политической биографии[3]. Особо выделив изолированность Бис­марка и бонапартистский характер его режима, автор слишком односторонне и категорично подчеркнул консерватизм и контрреволюцион­ность своего героя. Однако не следует забывать, что до создания единой Германии, осуществленного насильственно-радикальным спосо­бом, Бисмарк вовсе не был приверженцем прусского консерватизма, а, наоборот, находился с ним в остром конфликте и даже не боялся идти на союз с революционными силами (лассальянством) и демокра­тические реформы наподобие введения всеобщего избирательного пра­ва. В книге же, из двух Бисмарков - "прусского революционера сверху", по словам Ф. Энгельса[4], и юнкерского реакционера и консер­ватора - по сути, явно доминирует только второй.

Отечественная литература о Бисмарке посвящена в основном его внешней политике. Что касается политики внутренней, то она оста­лась практически неисследованной. Лишь в 1992 г. появилась книга С. В. Оболенской, где показана внутренняя политика Бисмарка, его поворот в 1877-1879 гг. от опоры на либералов к авторитарно-консервативному курсу, имевшему тяжелые последствия для империи[5].

Экспансионистские устремления Германии на Ближнем Востоке в конце XIX - начале XX века показаны в обобщающих работах А. С. Си­лина[6]. На примере военной миссии фон дер Гольца автор подробно раскрыл проникновение Германии в Османскую империю сначала в форме военного сотрудничества и поставок оружия, затем - железнодо­рожного строительства, ставшего одним из важнейших начинаний не­мецкой тяжелой промышленности. Накануне войны, как подчеркнул ав­тор, резко возросло военно-политическое давление Германии на Тур­цию, ставшую ареной деятельности многих немецких финансовых и промышленных групп. Отметив, что британский и французский капи­тал имели в Турции более сильные позиции, чем немецкий, Силин показал, что это компенсировалось для Германии ее определяющим влиянием на турецкую армию и правящую верхушку во главе с султа­ном.

Германская экспансия в Юго-Восточной Европе освещена в книгах Б. М. Туполева[7]. Ее основой служил вывоз промышленного и ссудного капитала, прежде всего, в Австро-Венгрию и Румынию, попавших в яв­ную финансово-экономическую зависимость от кайзеровской империи. Однако, в Румынии, поглотившей около половины немецких инвести­ций на Балканах, существовали, по заключению автора, и растущие антигерманские тенденции. Расширив сферу исследований на регионы Восточной Африки и Индийского океана, Туполев отметил, что в немецкой экспансии сложились два направления - прямо аннексионист­ское, объединившее юнкерство и магнатов рейнско-вестфальской тя­желой индустрии, и экономическое, предпочитавшее мирные методы экспансии и представленное крупными банками, химическими и элект­ротехническими компаниями. Использование отечественных и немецких архивов позволило автору дать обстоятельную картину экономи­ческих аспектов германской экспансии. Но вне поля его зрения ос­талась позиция политических партий империи, их отношение к коло­ниальным вопросам. Автор лишь коротко отметил сугубую реакцион­ность бюловского блока 1907 г., не учитывая, что это была попыт­ка проведения комбинированной консервативно-либеральной политики в интересах осуществления ряда социально-политических реформ. Та­кую направленность блока ранее аргументированно показал А. Б. Цфасман[8].

Ноябрьская революция и первые годы существования Веймарской республики еще с 20-х гг. стали одним из наиболее разрабатывае­мых в советской науке сюжетов. В середине 50-х гг. обнаружилось, что в оценке характера германской революции единого мнения среди историков не существует. Часть ученых выразила сомнение в непре­рекаемом прежде тезисе "Краткого курса истории ВКП(б)" о револю­ции как буржуазной по характеру и указала на демократическую ее тенденцию. Широкая дискуссия, проведенная в 1956-1958 гг., закон­чилась тем, что большинство участников согласились, что германс­кая революция - это революция буржуазно-демократическая, проведе­нная, в известной степени, пролетарскими средствами и методами. Наиболее обстоятельно обосновано это было в работах Я. С. Драбкина, создавшего впервые целостную панораму революции от ее предпосылок до Баварской Советской республики[9]. Однако сама революция в соот­ветствии с укоренившейся традицией считалась законченной в янва­ре 1919 г., когда кардинальный ее вопрос - власть Советам или Уч­редительному Национальному собранию - был решен в пользу послед­него. Лишь в ходе дальнейших исследований, в частности в новой книге Драбкина[10] было подчеркнуто, что события                весны - лета 1919 г. также составляют, хотя и особую, но неотъемлемую часть общего хода революции. Проследив основные вехи от подготовки конститу­ции и первых шагов Национального собрания до принятия конститу­ции, автор пришел к выводу, что в самом фундаменте новорожденной республики имелись глубокие трещины. Хотя это была самая демокра­тичная для того времени политическая система, ее слабость заклю­чалась в том, что реальные рычаги власти оказались в руках не народа, как декларировала это конституция, а глубоко враждебных демократии политических и экономических слоев общества.

Крупнейшим потрясением начального этапа Веймарской республики стал кризис 1923 г., исследованный в монографиях Д. С. Давидовича и М. И. Орловой[11]. В первой основное внимание уделено восстанию в Гамбурге, во второй - проблема кризиса рассмотрена в более широ­ком контексте политики компартии Германии того периода. Авторы возложили ответственность за поражение компартии осенью 1923 г. в основном на реформизм лидеров СДПГ, хотя (особенно М. И. Орлова) не отрицали весьма значительных ошибок руководства КПГ, стремив­шегося по решению Коминтерна достичь власти путем "революционно­го скачка". Но ошибки компартии ставились на задний план, в них не усматривалась главная причина поражения. Авторы напрочь от­вергли тезис об инспирировании гамбургского восстания из Москвы, где не учитывали расстановки сил в Германии и, по сути, решения­ми ИККИ в августе того года обязали КПГ начать в стране коммунис­тическую революцию, вылившуюся на деле в путч, который, по убедительным данным историков ФРГ, не поддержали даже пролетарские массы Гамбурга. Это было еще одним доказательством явного расхождения между концепцией мировой революции и реалиями исторического процесса.

Однако, до недавнего времени правдивый объективный анализ политики КПГ был в нашей литературе практически невозможен. Так, в содержательной и богатой материалом книге Л. И. Гинцберга[12] курс компартии в 1929-1933 гг. подавался в явно приукрашенном виде, что позднее признал и сам автор[13]. Хотя он привел ряд примеров тяжелых ошибок и упущений в политике КПГ, все они должны были непременно компенсироваться подчеркиванием ее выдающихся достижений, героизма в защите интересов народных масс. Главная ответственность за приход Гитлера к власти возлагалась, кроме, естественно, монополистического капитала, на руководство СДПГ, вина же коммунистов отходила далеко на задний план, в итоге чего историческая картина оказывалась существенно деформированной.

Что касается собственно национал-социализма, то в ряде работ нашли отражение его различные аспекты[14]. Наиболее фундаментальным исследованием остается книга А. А. Галкина "Германский фашизм" (М., 1967; Изд.2-е, доп. - 1989), представляющая историко-социологический анализ проблем генезиса, социологии, экономики, политики и идеологии фашизма. Однако автор недооценил относительную автономность германского национал-социализма, трактуя его, прежде всего, как детище капиталистического строя XX века и считая, что нельзя его интерпретировать как выражение вневременного патологического проявления иррациональности в человеческой психологии. С этим связано и то, что Галкин уделил значительно меньше места идеологии национал-социализма, чем социально-экономическим и политическим аспектам его истории.

Большое число произведений, хотя скорее публицистических, со­здано по истории двух германских государств послевоенного време­ни. При этом работы по истории ГДР написаны в явно апологетичес­ком стиле, наиболее отчетливо проступившем в обобщающей "Истории Германской Демократической Республики" (М., 1979), все идеи кото­рой сводились к доказательству "превосходства социалистической системы хозяйства над капиталистической". Поэтому, почти вся ли­тература по истории ГДР является не столько строго научной, ско­лько политико-пропагандистской, рисующей искаженную уже из-за не­полноты или недоступности всех статистических данных, тогда за­секреченных, картину развития этого государства.

Более разнообразной предстает литература по истории ФРГ, хотя и в ней нет недостатка в работах подчеркнуто разоблачительского характера, нашедшего отражение в самих названиях[15]. Но в целом на­учный уровень в этом случае заметно выше, чем у литературы по ис­тории ГДР. Более всего исследованы вопросы рабочего движения и внешней политики ФРГ[16]. Можно особо выделить книгу В. П. Иерусалимского, где дана не традиционная проблематика организованного ра­бочего движения, а социально-психологический портрет рабочих Федеративной республики[17]. Портрет этот не идеализирован, объекту исследования не приписываются желаемые качества. Автор по-новому трактует известную идею "социального партнерства", которая обыч­но изображалась как сплошь соглашательская установка. Иерусалим­ский, наоборот, подчеркнул неоднозначность этого явления, в котором объединены представления как о гармонии, так и о конфликте различных социальных интересов. Любопытен собранный в книге ма­териал о социальной базе и электорате политических партий ФРГ, о механизме взаимодействия партийных аппаратов с массой рядовых членов, о различных типах политического сознания рабочих.

Оценивая состояние германистики в целом, следует констатиро­вать ряд накопившихся проблем. За последние годы не было фунда­ментальных научных исследований истории Германии нового времени, которая почти полностью заброшена. Новейшие проблемы в основном освещаются в политической публицистике и популярной литературе, проигнорирован богатейший позитивный опыт исторической науки ФРГ, постановка и успешное решение ею крупных проблем немецкой исто­рии. Неисследованными остаются пока ключевые моменты истории Гер­мании - эпоха Тридцатилетней войны, революция 1848-1849 гг., про­мышленный переворот и формирование буржуазии и пролетариата, ре­волюция сверху и эпоха Бисмарка, проблемы немецкого консерватиз­ма и либерализма, идеология национал-социализма, проблема раско­ла Германии, кризисы и противоречия в развитии ГДР, исторические связи России и Германии, вызывающие сейчас повышенный интерес.

Исследования по истории Италии. До начала 60-х гг. по истории Италии нового времени не было опубликовано ни одной крупной монографии, хотя в ряде статей ос­вещались узловые проблемы истории этой страны. В 1957 г. в Инсти­туте истории была создана группа по изучению истории Италии, пер­вым результатом работы которой стал сборник "Из истории трудящих­ся масс Италии" (М., 1959). Свою роль сыграл и выход в свет рус­ского трехтомного издания трудов видного итальянского марксиста, мыслителя и революционера Антонио Грамши[18]. Интенсивная работа по изучению его наследия в отечественной итальянистике нашла отраже­ние в появлении крупной монографии, написанной И. В. Григорьевой[19]. Там обстоятельно прослежено становление и развитие исторических воззрений Грамши с его оригинальным постижением соотношения сво­боды и необходимости, практики и теории. Особое внимание обрати­ла автор на то, что исторический материализм представлял для Гра­мши не только методологию, но и философию истории. Творчески ин­терпретируя марксизм, Грамши разработал проблему гегемонии, при­ложив это понятие к политике и стратегии борющихся за власть классов и к теории государства. Важным было проведенное Грамши разделение между господством, основанном на принуждении, и геге­монией, предполагающей согласие со стороны ведомых классов добро­вольно предоставить роль ведущего какому-либо одному слою. Таким образом, в широком смысле государство - это не просто орган клас­сового господства, а "диктатура плюс гегемония", причем элементы последней могут применяться определенным классом и в отношении своего антагониста. На основе глубокого сравнительного анализа европейской истории Грамши сделал вывод о том, что в высокоразви­той культурной Европе фронтальная атака пролетариата по российс­кому образцу невозможна, вместо нее происходит затяжная "позици­онная война" труда против капитала.

Аграрные проблемы итальянской истории ХVIII века нашли подроб­ное изложение в книге В. С. Бондарчука, оставшейся пока единственным крупным исследованием этого сюжета[20]. Он собрал богатый мате­риал, показывающий значительный подъем сельскохозяйственного про­изводства в Италии, расширение его связей с европейским рынком, возросшее проникновение буржуазных отношений в деревню. Изображено, как происходило вытеснение с земли крестьян-испольщиков крупными арендаторами дворянских и церковных владений, которые устраивали более выгодное для них хозяйство с использованием труда наемных батраков и поденщиков. Таким образом, в Пьемонте во второй половине XVIII века в сельском хозяйстве капиталистический уклад пустил глубокие корни.

В другой его работе "Неаполитанская революция 1647-1648 гг." (М., 1994) дана яркая картина различных форм массовых выступлений, особен­ности поведения и психологии их участников, интересно поставлена про­блема толпы и лидера. На примере далекого и локального исторического события автор показал, как абсолютное игнорирование права массы прос­того народа на человеческое существование приводит к социальному взры­ву с его кровавыми и жестокими эксцессами, что остается весьма поучи­тельным.

Революционные движения первой половины XIX века освещены в ра­ботах М. И. Ковальской, проследившей формирование и эволюцию двух основных течений Рисорджименто - демократического и либерального[21]. В качестве промежуточного звена, одновременно связавшего и разде­лившего качественно разные этапы Рисорджименто, Ковальская выде­лила революцию 1831 г. как завершение карбонарского периода ита­льянского освободительного движения и переходную ступень от дея­тельности тайных организаций к массовым демократическим выступ­лениям за объединение страны. Одновременно происходило превраще­ние либерализма из чисто идеологического течения в широкое и вли­ятельное политическое движение, ставшее одним из ведущих в анти­феодальном лагере в первой половине 40-х гг. Правда, автор не уделила достаточно внимания проблеме соотношения либерального и демократического течений с широкими антифеодальными выступления­ми крестьянства и городских низов, настроенных более радикально. Однако это не умаляет больших заслуг национального демократи­ческого направления во главе с Мадзини, биографию которого написала К. Э. Кирова[22].

Она, а также К. Ф. Мизиано и З. П. Яхимович, проанализировали итальянское революционное и рабочее движение в конце XIX - нача­ле XX века[23]. В книге Мизиано дается новый материал, извлеченный автором из архивов Москвы, Рима, Болоньи, из множества итальянс­ких газет и журналов различных политических направлений. Рассмот­рена специфика итальянского рабочего движения, его достижения и слабые стороны, подчеркнуто широкое распространение в Италии марксизма как среди демократической интеллигенции, так и рабочих, хотя степень его влияния, пожалуй, несколько преувеличена, что характерно и для других работ об итальянском пролетариате.

Несколько исследований посвящено внешней политике Италии на рубеже XIX - XX вв.[24] Среди них широтой охвата событий и большим фактическим материалом выделяется книга О. В. Серовой[25], где тщате­льно проанализированы колебания и зигзаги внешнеполитического ку­рса Италии, показано, что несмотря на заключение союза с Герма­нией и Австро-Венгрией, противоречия с последней не были улажены, что и предопределило постепенную переориентацию Италии с Берлина на Париж и Лондон.

В итальянской истории новейшего времени наиболее подробно ис­следованы проблемы фашизма, движения Сопротивления, рабочего движения и классовой борьбы[26]. В книгах Б. Р. Лопухова и Г. С. Филатова дается общая панорама итальянского фашизма от зарождения до бесславного крушения[27]. Лопухов показал, как происходило очищение фашизма от "первоначального налета общесобственнической или даже аграрно-капиталистической реакции" и превращение, по словам ав­тора, в орудие крупного монополистического капитала, хотя он отметил значительные противоречия между промышленниками и фашист­ским аппаратом власти. В произведениях Филатова особое внимание уделено корпоративной системе, отличавшейся "беспардонной социальной демагогией" и маскировавшей капиталистические основы новой фашистской системы. Первую в нашей литературе краткую, но емкую биографию Муссолини написал Л. С. Белоусов[28].

Работы по послевоенной истории Италии отмечены печатью явной идеологизации, непропорционально большим количеством исследова­ний о роли компартии и ее влиянии на трудящихся, хотя она, дейст­вительно, на протяжении десятилетий входила в число крупнейших политических партий Италии. В этих работах также однозначно ут­верждалось, что стремления интегрировать рабочий класс в сущест­вующую общественную систему успехом не увенчались[29]. Действитель­ность же явила собой более сложную и многозначную картину, чем позволяли предположить утверждения подобного рода. Это раскрывают исследования историко-политологического типа, где показаны структуры и развитие механизма власти и проблемы политического сознания масс на базе понятия "субкультура"[30].

Исследования по истории других стран Европы. Работы по западноевропейской истории охватывают в основном главные страны - Англию, Францию, Германию, Италию. Прочие страны исследованы гораздо слабее, большей частью в книгах общего характера или статьях. Тем не менее, и по истории этих государств появились значительные монографические труды.

Австрийскую революцию 1848-1849 гг. показала в своей книге Р. А. Авербух[31]. Собрав большой материал, в том числе из Архива вне­шней политики России, австрийской прессы, мемуаров участников и современников событий, она подробно проследила революционные со­бытия в различных частях Австрии, особо выделив венское восста­ние в октябре 1848 г. Вывод автора о том, что сложный процесс ра­звития австрийской революции не поддается однозначному определе­нию - победа или поражение - был очень важен. Завершенной револю­ция не стала, сохранились значительные феодальные пережитки, не был решен национальный вопрос. Однако капиталистическое развитие после революции шло ускоренными темпами, правительство провело ряд буржуазных реформ, в 1851-1853 гг. в ходе аграрных реформ крестьянство в основном освободилось от феодальных оков. Все это говорит о беспочвенности утверждений об абсолютном поражении ре­волюции, которая не одержала победы, но и не прошла для австрийской истории бесследно.

Малоизученное идейно-политическое течение в Австро-Венгрии - пангерманизм, его зарождение, становление и развитие исследовала Н. Д. Ратнер[32]. Значительное место уделено в книге анализу взглядов и деятельности лидера австрийских пангерманцев Г. Шёнерера, соци­альная демагогия которого вошла позднее в арсенал немецкого на­ционал-социализма. Автор убедительно раскрыла антиславянскую (в силу тогдашних условий - главным образом, античешскую) направлен­ность пангерманской агитации, ее призывы к ликвидации дуалисти­ческой монархии и присоединении собственно Австрии к Германии. Но к возможному изменению политической карты этого региона Европы правительства великих держав по разным причинам, но в принципе единодушно, отнеслись как к крайне нежелательной перспективе. Более важным для них было в тот период сохранение сложившегося статус-кво, хотя, как показали приводимые автором дипломатичес­кие документы, имелась значительное различие между осторожной позицией франко-русского блока и постоянным вмешательством во внутриавстрийские дела со стороны Германии. Последняя официально отмежевалась от австрийских пангерманцев, на деле же активно ис­пользовала их как средство давления на австрийское правительство и императора Франца-Иосифа.

Нарастание противоречий в конце существования австро-венгерс­кого дуализма, стремительное усиление центробежных тенденций в ходе первой мировой войны раскрыла Е. И. Рубинштейн[33]. В. М. Турок в своих общих работах дал наиболее подробную до настоящего времени картину австрийской истории от революции 1918 г. до аншлюса 1938 г.[34] На обширном документальном и историографическом материале он обрисовал основные политические, экономические и идейные процессы в Австрии за двадцать лет существования Первой республики. Много внимания уделил автор рабочему движению и социал-демократии Авст­рии, высоко оценив февральские бои шуцбунда в 1934 г., получившие отзвук во всей Европе и послужившие толчком к созданию Народных фронтов во Франции и Испании. Однако деятельность австрийской со­циал-демократии изображена автором в преимущественно негативных тонах, с выводом, что ее "капитулянтская и предательская тактика" привела страну к диктатуре фашизма. Хотя автор и признает за ли­дером австро-марксизма Отто Бауэром талант блестящего оратора и пропагандиста, искренне верившего в принципы демократии и парла­ментаризма, он, тем не менее, считает Бауэра "одним из главных усыпителей" австрийского пролетариата[35].

Столь же подчеркнуто отрицательное отношение к австро-марксизму присуще и работам В. Я. Швейцера[36]. Его главный грех состоит для автора в том, что, положительно восприняв вначале Октябрьскую революцию в России, австро-марксисты затем шаг за шагом переходили на платформу антисоветизма и в середине 30-х гг. потерпели, по словам Швейцера, "двойной крах - и как теоретики, и как политики". Однако автор прошел мимо одного из основных принципов австро-марксизма - неприятия им любых форм диктатуры как фашистского, так и коммунистического толка - и веры в достижение социально справедливого общества мирным демократическим путем.

Общие процессы развития Испании в XIX - начале XX века нашли отражение в капитальном труде И. М. Майского[37]. Сосредоточив внима­ние на цикле переворотов и революций, происходивших за этот пе­риод, он показал их как процесс борьбы между феодализмом и капи­тализмом, которая из-за общей экономической и политической отста­лости страны так и не привела к полной победе буржуазии. Свою роль сыграло и огромное влияние католической церкви, проповедни­ка и защитника консерватизма. Однако автор недостаточно выделил то обстоятельство, что в итоге пяти буржуазных революций XIX ве­ка в Испании были все же созданы предпосылки для развития капи­тализма в сельском хозяйстве по эволюционному "прусскому пути".

Основное внимание отечественных ученых привлекал короткий, но бурный отрезок многовековой испанской истории - 30-е гг. XX века. В книге К. Л. Майданика[38] обстоятельно показаны исторические традиции и специфические черты испанского рабочего движения, исследовано значительное влияние на него идей анархо-синдикализма. Общий вывод книги сводился к тому, что руководящую роль в революции и борьбе против франкизма могли играть только коммунисты, хотя их взаимоотношениям с демократическим крылом Народного фронта места в книге отводится крайне мало.

Сложные и неоднозначные отношения испанской компартии и Комин­терна в довольно общей форме изложены в работе М. Т. Мещерякова[39], автора и других книг по этим сюжетам[40]. Однако без использования в достаточном объеме недоступных тогда архивов Коминтерна было трудно создать подлинно научное исследование, а концепция автора свелась к тому, что Исполком Коминтерна являлся заботливым нас­тавником испанской компартии, постоянно оказывающим ей неоцени­мую, как было принято выражаться, помощь. В книге, конечно, не могли быть показаны превращение КПИ в орудие советской внешней политики, истерическая травля и физическое уничтожение членов троцкистской Объединенной рабочей марксистской партии, расправа агентов НКВД с ее лидером А. Нином. Понятно, что в одной из пос­ледних статей[41], написанной уже в новых условиях, автор ни единого раза не сослался на свои прежние творения.

Внешнеполитические проблемы испанской истории XX века очерче­ны в работах С. П. Пожарской[42], показавшей, как постепенно происходи­ла переориентация франкистского режима с Германии на западные де­мократические державы, прежде всего, США. Автор отметила гибкость испанской дипломатии, сумевшей на базе существования "особых отношений" с США добиться известной внешнеполитической самостоятельности, а также уже в недрах старого режима начать модернизацию экономики, а затем идеологии и политики, что и облегчило сравни­тельно безболезненное осуществление поворота от авторитарной дик­татуры к парламентарной демократии.

Из стран Северной Европы лучше других освещена новейшая исто­рия Швеции, а также русско-шведские отношения в начале XIX века, когда обе страны заключили союз против Наполеона[43].

В истории Ирландии интерес ученых вызывали проблемы борьбы ирландского народа за национальную независимость. Первым стал изучать этот вопрос А. Д. Колпаков в книгах "Ирландия - остров мятежный" (М., 1965) и "Ирландия на пути к революции, 1900-1918 гг." (М., 1975). В них дана широкая панорама общественно-политической и экономической ситуации в Ирландии первой половины XX века. Ав­тор показал формы и методы ограбления Ирландии британской метро­полией, процесс обезземеливания крестьянства, политику национа­льной и религиозной розни, инспирируемую из Лондона. Уделив зна­чительное место жизни и деятельности основателя Ирландской соци­алистической рабочей партии Д. Конноли, автор подчеркнул, что ги­бель его с группой ближайших сподвижников в 1916 г. стала тяже­лой утратой для революционного крыла национально-освободительно­го движения. После этого гегемоном движения прочно стала ирланд­ская буржуазия, склонная к компромиссным решениям и проведению умеренно-консервативного курса.

 Национально-освободительное движение в Ирландии во взаимодей­ствии с британским рабочим движением явилось предметом анализа М. Е. Орловой[44]. Отметив, что пролетариат обеих стран на протяжении полутора столетий часто выступал вместе в защиту своих интересов, автор в то же время подчеркнула, что большинство английских рабочих оказалось не в состоянии четко уяснить себе сущность нацио­нально-колониального ирландского вопроса. Воспрепятствовали этому укоренившиеся в сознании шовинистические стереотипы и "имперский комплекс", что, в свою очередь, оборачивалось возрастанием наци­оналистических настроений в среде ирландского пролетариата.

Несколько работ создано по истории Бельгии. Это книга А. С. Намазовой о рождении независимого бельгийского государства и работы Ю. Н. Панкова и М. А. Неймарка о бельгийском рабочем движении и социал-демократии[45]. На примере Бельгийской соцпартии Неймарк про­следил формирование промежуточных лево- и правоцентристских груп­пировок, тяготеющих в рамках одной партии к различным политичес­ким полюсам. Это предопределило сложность решений социалистами тех или иных жгучих вопросов. Меньше внимания уделил автор роли национального вопроса, который оказался между тем очень важным, ибо привел в 1978 г. к расколу соцпартии на валлонское и фламанд­ское крыло, образовавшие самостоятельные организации.

Очень скудна литература по истории Греции. В сущности, более или менее основательно изучены лишь проблемы национально-освободительного движения греческого народа в XIX веке, а также внутриполитическое развитие страны накануне первой мировой войны[46].

Развитие американистики. Американистика молодая, но интенсивно развивающаяся в по­следние десятилетия отрасль отечественной исторической науки. Формирование ее проходило нелегко. В дореволюционной историогра­фии не сложилось глубоких традиций изучения США (здесь не воз­никло такой блестящей "русской исторической школы", как, напри­мер, в изучении истории Франции).

Формирование американистики в советское время началось еще в 20-30-х годах и значительную роль в ее становлении сыграли ра­боты А. В. Ефимова "К истории капитализма в США" (1934), В. И. Лана "Классы и партии США" (1932, 1937) и позднее Л. И. Зубока "Очерки истории США" (1956). Ефимов уделил главное внимание проблемам генезиса американского капитализма в ХVII-ХIХ вв., заострив свою трактовку на опровержении теории "исключительности" исторического развития США; Лан привлек внимание к изменениям в функционировании партийно-политической системы США, связанным с переходом американского капитализма в новую стадию развития на рубеже XIX-XX вв., Зубок дал систематичес­кое изложение главных событий американской истории конца XIX -начала XX вв. И все же это были только первые шаги в изучении истории США. Как вспоминал А. В. Ефимов, для подготовленной им к защите докторской диссертации он долго не мог найти оппонентов американистов; с другой стороны, по его же словам, превалировало требование все проблемы изучения истории США ставить в плане "перспектив дальнейшего революционного роста, общих и особенных черт будущей социалисти­ческой революции в США"[47].

Развитие исторических знаний, рост международного значения США после второй мировой войны, противостояние двух великих держав США и СССР резко усилили потребность в более широком и глубоком изучении их истории. Однако условия развития американистики в конце 40-х начале 50-х годов в целом оставались неблагоприятными, сильнейший идеологический пресс, усилен­ный "холодной войной", деформировал подход к историческим исследованиям, особенно это сказалось в работах по внешнеполитической проблематике, изучении рабочего и коммунистического движения. Документальная база оставалась слабой, количество исследований невелико.

После смерти Сталина и последующего разоблачения "культа личности" в 1956 г. наступила из­вестная либерализация творческой деятельности в гуманитарных науках, в том числе в американистике. Одним из первых научных центров стал американский сектор Института всеобщей истории АН СССР, органи­зованный в 1953 г. (с 1968 г. сектор США и Канады Института все­общей истории). С 1971 г. Институт всеобщей истории начал публи­ковать "Американский ежегодник".

В 1968 г. был создан Институт Соединенных Штатов Америки (с 1971 г. США и Канады) АН СССР, занимающийся, прежде всего, современными проблемами, а с 1970 г. выходит ежемесячный журнал "США: экономика, политика, идеология".

В 1977 г. на историчес­ком факультете Московского Государственного университета была организована лаборатория по истории США, соединив­шая учебный процесс с научной работой, с 1978 г. начали выходить "Проблемы американистики" (с 1985 г. ежегодно). В результате подготовки большого числа квалифицированных специалистов значительно увеличился выпуск научной литературы. В 60-80-х гг. ежегодно публиковались сотни книг и статей по истории США. Вышли в свет обобщающие работы, наиболее известные из них "Очерки новой и новейшей истории США" под ред. Г. Н. Севостьянова и др. (1960, т. 1-2), и "История США" под ред. Г. Н. Севостьянова (1983-1987, т. 1-4).

Полезную роль в повышении профессионального уровня сыграли советско-американские научные контакты. С начала 70-х годов становятся регулярными коллоквиумы по истории США и России (Франк­лин и Ломоносов, история русского и американского города в ХVII в., история советско-американских отношений в годы второй мировой войны - таковы темы некоторых из них). Весьма важны также симпози­умы по обмену опытом применения количественных методов к русской и американской истории. Начались межуниверситетские обмены лекторами (так, на кафедре новой и новейшей истории МГУ с 1971 г. ежегодно американские профессора читают курсы по истории США). Открылись большие возможности для работы отечественных специалис­тов в американских архивах.

Традиционным для советской историографии, с изначально за­ложенным в нее упором на роль классовой борьбы, был интерес к истории американских революций ХVIII-ХIХ вв. Эти сюжеты были глав­ными еще в научно-популярных работах Д. О. Заславского, выходив­ших в 20-30-х годах. В работах А. В. Ефимова (особенно "Очерках истории США: от открытия Америки до окончания гражданской войны") (1955, 1958) Война за независимость и Гражданская война 1861-1865 гг. рассматривались в ряду крупнейших буржуазных революций нового времени, первостепенное значение придавалось наиболее ост­рым социальным коллизиям. Значительно оживилась исследовательская работа в связи с 200-летием независимости США. В 1976 г. в Москве был проведен всесоюзный симпозиум по проблемам Первой американской революции. Наиболее основательным из вышедших исследований явился многоплановый коллективный труд "Война за независимость и образование США" под ред. Г. Н. Севостьянова (1976), в котором анализировались позиции и активность различных социальных слоев и этнических групп в анти­колониальной борьбе; впервые многосторонне были освещены международные аспекты революции. В обобщающем очерке А. А. Фурсенко рево­люционно-освободительной борьбы североамериканских колоний в 60-70-х годах ХVIII в. и Войны за независимость 1776-1783 гг. ос­новное внимание обращено на деятельность радикального крыла вос­ставших[48]. Отдельные исследования посвящены аграрному вопросу и фермерскому движению накануне и во время революции. Среди работ о формировании общественной мысли в революционный период выделяется исследование В. В. Согрина[49], в котором прослежено, как на основе принципов Просвещения формировалась идеология патриотического движения, прошедшая путь от умеренной к радикальной, а затем и революционной, как в последней трети ХVIII века сложились основные идейные традиции США. Автор ставит проблему причин отсутствия в Американской революции коммунистических идей, получивших развитие в английской революции ХVII в. и особенно во французской революции конца ХVIII в.

Важно, что исследователи 70-80-х годов отмечали уже не толь­ко общность буржуазной направленности Американской революции с ранними европейскими революциями, но и их существенные различия. Американская революция по своему типу была внутриформационной. Она была направлена не против "старого порядка", которого в Аме­рике в полном объеме никогда не существовало, а лишь против препятствий буржуазному развитию, чинимых британской короной. В этом, как считает Н. Н. Болховитинов, одна из причин меньшего размаха и радикальности Американской революции, чем европейских[50].

В 80-е годы появились обстоятельные исследования, посвящен­ные становлению государственных учреждений после Вой­ны за независимость. Авторы этих работ гораздо более историчны в оценке послевоенного "критического периода", чем историки 40-50-х годов. Они отмечают поворот вправо во внутренней политике страны, но отвер­гают характеристику филадельфийского конвента как "заговора про­тив народа" и конституции 1787 г. как консервативной или даже реакционной[51]. Весьма популярен биографический жанр: опубликова­ны книги о выдающихся деятелях революции: Т. Джефферсоне, Дж. Ва­шингтоне, Б. Франклине и др. В уяснении многих проблем Первой американской революции: соотношении национально-освободительных и социальных задач, рас­становки политических сил патриотического лагеря и др. в немалой мере мог помочь материал колониального прошлого США. Однако его изучение только началось. В работе А. С. Самойло "Английские коло­нии в Северной Америке" (1963) изучалась политика насаждения в колониях феодальных отношений, проводимая метрополией. Л. Ю. Слезкин, в свою очередь, стремился рассказать о людях, взрастивших в Новом Свете семена буржуазных отношений[52].

Традиционно в американистике изучение позиции русского об­щества и дипломатии в период борьбы американских колонистов за независимость. Наиболее значима в этой области монография Н. Н. Болховитинова "Россия и война за независимость, 1775-1783" (1976). Благоприятный научно-общественный резонанс получил опубликован­ный в 1980 г. в СССР и США фундаментальный сборник документов "Россия и США: становление отношений, 1775-1815" - плод совмест­ных изысканий советских и американских ученых. Материалы сборни­ка выявляют положительный опыт общения русского и американского народов.

Систематическое исследование Первой американской революции продвинулось вперед, но, по существу, не изучено еще много важней­ших тем: роль низов в революции, формирование общественного сознания, менталитет американцев и многие другие.

Значительный интерес историков привлекла проблематика Гра­жданской войны 1861-1865 гг. В формировании общей концепции Гра­жданской войны как буржуазной революции исследователи исходили из положения о двух этапах Гражданской войны: "войны по-конститу­ционному" 1861-1863 гг. и переходе под давлением радикальных кругов к "войне по-революционному" 1863-1865 гг.

100-летний юбилей войны стимулировал исследовательскую дея­тельность. В специальном сборнике комплексного характера "К сто­летию гражданской войны", вышедшем под редакцией А. В. Ефимова и Л. И. Зубока в 1961 г., рассмотрен значительный круг социально-экономических и политических проблем Второй американской револю­ции. В фундаментальной монографии Р. Ф. Иванова "Авраам Линкольн и Гражданская война в США" (1964), написанной с широким привле­чением материалов из архивов АВПР, ЦГА, ВМФ, деятельность вели­кого американца дана на фоне бурных событий революционной эпохи. Разрабатываются и другие сюжеты: дипломатическая деятельность правительства Линкольна, ход военных операций и др.[53]

Доминирующей в советской историографии является точка зре­ния, что центральным вопросом Гражданской войны было рабство, с другой стороны, в работе Г. П. Куропятника "Вторая американская революция" (1961) развивается положение, что главным во Второй американской революции был аграрный вопрос, тогда как вопрос об отмене рабства носил подчиненный характер. Борьба Севера и Юга, по мнению автора, представляла "борьбу двух видов, или типов ка­питализма... борьбу американского типа буржуазного развития про­тив разновидности прусского типа".

В немалой мере под влиянием американской марксистской исто­риографии (Дж. Аллен, У. З. Фостер) в советской утвердилась трактов­ка Реконструкции 1865-1877 гг. как нисходящей фазы Второй амери­канской революции. Эта позиция отчетливо выражена в работах ве­дущих исследователей истории этого периода А. И. Блинова и Р. Ф. Иванова[54].

Значительное число работ посвящено различным аспектам анти­рабовладельческого движения в десятилетия, предшествовавшие Гражданской войне: аболиционистскому движению, борьбе негров- рабов, кризису двухпартийной системы в 50-х годах, восстанию Джона Брауна[55] и т. д.

Интерес других исследователей привлекла тема отношения к Гражданской войне русской радикальной общественности, прежде все­го   Н. Г. Чернышевского, одобрявшего восстание Дж. Брауна и другие методы борьбы левого крыла аболиционистов с рабством (Н. Н. Лягущенко, И. Я. Левитас, И. П. Дементьев). Разработка темы русско-аме­риканских государственных отношений в годы Гражданской войны шла в русле положений книги М. М. Малкина, вышедшей еще в предвоенное время; в ней было показано, что благоприятная позиция России, сыграла чрезвычайную роль в укреплении международных позиций правительства Линкольна.

В книгах А. В. Ефимова и Л. И. Зубока первостепенное внимание было обращено на сходство главных черт развития американского капитализма с европейским. В последующей литературе нередко от­мечается его специфика. Ряд исследователей стремились проанализи­ровать такую важную особенность исторического развития США, как наличие "свободных" земель, проследить конкретный механизм дейст­вия подвижной "границы" на развитие американского капитализма.

Разногласия среди американистов существовали и по вопросу о характере плантационного рабства ХVIII-ХIХ вв. Если в работах      А. В. Ефимова и Г. П. Куропятника превалировала тенденция подчерки­вать те черты плантационного рабства, которые сближали его с капитализмом, то Б. М. Косарев делал упор на сходство с рабовла­дельческим строем. Спор был вызван реальной сложностью такого феномена XIX в., как американское рабство (сходные противоречи­вые оценки характерны и для историков США).

Определенный аналитический итог главных особенностей раз­вития американского капитализма был намечен в монографии Н. Н. Болховитинова "США: проблемы истории и современная историография" (1980), где рассмотрение роли "свободных" земель, промышленного переворота и плантационного рабства дано в совокупности с анали­зом решения этих проблем в историографии США.

Интерес исследователей к широким демократическим движениям в США проявился не только в обрисовке их роли в революциях, но и в стремлении проанализировать их значение в относительно спокой­ные времена. В отмеченной работе М. Н. Захаровой рассмотрено аболици­онистское движение, участие в котором приняли многие социальные слои американского общества. В работе Г. П. Куропятника "Фермерс­кое движение в США: от грейнджеров к Народной партии, 1867-1896" (1971) прослежена история антимонополистических движений в США последней трети XIX в., ядром которых были фермерские выступления. Масштабы, социальный состав и идеология антиимпериалистического движения в США времени испано-американской войны 1898 г. проана­лизированы на материалах американских архивов в работе И. П. Де­ментьева "Идейная борьба в США по вопросам экспансии (на рубеже ХIХ-ХХ вв.)" (1973). Пристальное внимание к негритянской проблеме нашло выражение не только в освещении участия негров в Гражданс­кой войне и Реконструкции, но и в выявлении их роли в аболицио­нистской коалиции, в движениях протеста конца XIX - начала XX вв.: таскигийском, ниагарском, гарвиистском[56].

Из марксистской интерпретации истории вытекало исключитель­ное внимание к истории рабочего и социалистического движения. В этой сфере исторических знаний накоплен значительный фактический материал, но многие оценки левых рабочих организаций носят апологетический характер (например, явно завышена роль организации Индустриальные рабочие мира в рабочем движении начала XX в.), а умеренно-реформистские подвергаются резкой критике. В том, что с 60-х годов изучение рабочего движения в США стало более сис­тематическим, немалую роль сыграла работа  Л. И. Зубока "Очерки ис­тории рабочего движения в США (1865-1918)" (1962). Свое влияние оказала также переведенная на русский язык многотомная история рабочего движения, написанная американским марксистом Ф. Фонером. Несмотря на появление серьезных исследований по отдельным пробле­мам рабочего движения (и во многом с ним связано изучение им­миграции в США в конце XIX - начале XX вв.)[57], остаются без удовлетворительного ответа такие кардинальные вопросы, как причины слабости социалистического движения в Америке, факторы быстрого упадка после первой мировой войны влиятельной Социалистической партии и др.

Еще в 30-х годах в работе В. И. Лана был поставлен ряд проб­лем политической истории США, но эта тема долгое время не получа­ла развития, лишь в последние два десятилетия произошел сдвиг. В работах биографического характера о Джефферсоне (В. О. Печатнова,  М. О. Трояновской, В. В. Согрина) были подняты проблемы "Джефферсоновской демократии", появились первые исследования политико-социаль­ных проблем "Джексоновской эры реформ" (Н. Х. Романовой).

Наиболее значительные исследования появились по проблемам внутренней политики США начала XX в. Была отброшена догма об эпохе монополистического капитализма как "реакции по всей линии". В работе И. А. Белявской "Буржуазный реформизм в США в начале XX в." (1968) впервые в советской историографии были проанализи­рованы характер и значение буржуазного реформизма этого времени, как метода внутренней политики. Одновременно были прослежены ос­новные направления демократического движения - важного побуди­тельного фактора реформизма. Эта тема была продолжена в монографии Б. Д. Козенко "Новая демократия и война" (1980), где исследо­ван буржуазный реформизм в условиях первой мировой войны. Одновременно детальному изучению В. В. Согриным, А. А. Кисловой,    И. П. Дементьевым была подвергнута реформистская иде­ология, занявшая важное место в американской общественной мысли конца XIX - начала XX в.: исследования реформистских идей вид­ных экономистов, социологов, политологов (Л. Уорда, Р. Эли, Г. Кроули и др.)[58], анализ доктрин "социального евангелизма"[59], формирование реформистских идей в сфере исторической мысли.

В 80-х годах в изучении политической проблематики важное место заняла двухпартийная система в США. Весьма интенсивную ра­боту в этом направлении провела лаборатория по истории США в МГУ. Опубликован ряд работ теоретико-методологического и конкретно-исторического характера об ее истории, особенностях функциони­рования, этапах развития идеологии и организационных структурах ("Принципы функционирования двухпартийной системы США: история и современные тенденции" под ред. Е. Ф. Язькова, ч. 1-2 (1988-1989)).

В курсе А. С. Маныкина "История двухпартийной системы США" (1981) и коллективных трудах[60] прослеживаются основные моменты эволю­ции партий на протяжении 200-летней истории. Работы по двухпар­тийной системе не только существенно расширили представления о партийно-политической сфере, но и смежных с ней областях.

По истории внешней политики США в новое время существует немалая литература. В центре ее проблема американской внешней экспансии в конце XIX – начале XX в. в бассейне Тихого океана, на Дальнем Востоке и в Латинской Америке. Определенным эталоном для исследователей явились работы А. А. Губера "Филиппинская рес­публика и американский империализм" (1948) и А. Л. Нарочницкого "Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Вос­токе, 1860-1895" (1956). Они были основаны на документах из со­ветских архивов и проработке американских государственных доку­ментов, в научный оборот был введен круг новых материалов.

Историки анализировали внешнюю политику, отправляясь от ленинского положения о ее обусловленности перерастанием американского ка­питализма в монополистическую стадию. Они стремились показать экономические и стратегические интересы США в том или ином ре­гионе. Весьма всесторонне была проанализирована доктрина "откры­тых дверей" в Китае, пролагавшая путь экономической экспансии США (А. А. Фурсенко, Р. М. Бродский, С. Б. Горелик)[61]. Другая группа исследователей, сосредоточившаяся на изучении борьбы США за ов­ладение рядом островов на Тихом океане, особо отмечала экономи­ческую и политическую экспансию США на Гавайских островах с на­чала XIX в. до аннексии их в 1898 г. (Г. П. Куропятник, Д. Д. Тумаркин)[62].

По истории взаимоотношений США со странами Латинской Амери­ки также появилось значительное число работ. Одной из первых бы­ла монография Л. И. Зубока "Империалистическая политика США в стра­нах Караибского бассейна" (1948). Вслед за этим вышли в свет исследования, посвященные испано-американской войне 1898 г., ин­тервенции США в зоне Панамского перешейка, вмешательству США в мексиканскую революцию 1910-1917 гг. и другим внешнеполитическим событиям в этом регионе.

Менее изучена латиноамериканская политика США первой поло­вины XIX в. Одной из наиболее известных работ по этой тематике является книга Н. Н. Болховитинова "Доктрина Монро (Происхождение и характер)" (1959). Автор выступил против сложившихся представле­ний об угрозе интервенции Священного Союза в Латинскую Америку в начале 20-х годов XIX в. и связывал появление доктрины Монро с внутренними потребностями развития капитализма и плантацион­ного рабства. Он стремился показать противоречивый характер докт­рины: переплетение антиколониальной направленности с экспансио­нистскими тенденциями.

Одновременно шло изучение формирования внешнеполитической идеологии США, особенно интенсивно проходившее на рубеже XIX-XX в. Первый шаг в разработке этой темы был сделан Л. И. Зубоком, специально ее исследованию посвящена упомянутая выше монография И. П. Дементьева. В ней формирование экспансионистской идеологии на рубеже ХIХ-ХХ в. проанализировано в различных областях аме­риканской общественной мысли: в сфере исторических, социологи­ческих, теологических теорий. Сердцевиной их явилась концепция "американской исключительности".

Успешно развивается изучение истории взаимоотношений меж­ду Россией и США. Крупнейшим авторитетом в этой области являет­ся Н. Н. Болховитинов. Его работы "Становление русско-американских отношений, 1775-1815" (1966), "Русско-американские отношения, 1815-1832" (1975), основанные на изучении материалов архи­вов обеих стран, получили международное признание научной общест­венности. Эта тема была продолжена исследователями в изучении экономических, культурных и других связей США и России в конце XIX-начале XX вв., их сотрудничества и соперничества[63].

Отечественная историография сделала определенный шаг вперед и в изучении новейшей истории США, хотя условия научной работы в этой области были значи­тельно затруднены. Политизация, идеологический пресс, влияние конъюнктурного видения деформировали объективный анализ.

О движении вперед свидетельствовало издание обобщающих работ: В. И. Лана "США от первой до второй мировой войны" (1947, 1976), и - "США в военные и послевоенные годы" (1978); Н. Н. Яковлева "Новейшая история США, 1917-1960" (1961); Н. В. Сивачева, Е. Ф. Язькова "Новейшая история США" (1972, 1980).

Главные темы историков новейшего времени: социально-полити­ческие конфликты, рабочее и демократическое движение, внешняя политика США. В центре исследований стоял "Новый курс". Историки-американисты изучали различные его стороны, стре­мясь определить социально-экономические предпосылки, выделить ос­новные этапы и цели. Превалировало представление, что "Новый курс", сложившийся под влиянием экономического кризиса и обострения со­циальных противоречий, являл собою разновидность буржуазного реформизма в условиях развития мощного государственно-монополистического капитализма. Конечно, это было шагом вперед по сравнению с 30-ми годами, когда в литературе появлялись даже суждения о фашистском ха­рактере "Нового курса" Ф. Рузвельта, но вместе с тем жесткая и односторонняя формула широкого "государственно-монополистического регули­рования" мешала увидеть, как были раздвинуты рамки социальной ответственности государства. Реформы способствовали преобразова­нию классического капитализма на основе соединения его с процес­сом социализации. 30-е годы ознаменовались подъемом рабочего и общедемократического движения, они также привлекли внимание ис­ториков.

назад                                                           оглавление                                                                вперед